Славный генерал в Торопецком краю (Продолжение доклада о А. Н. Куропаткине)

Из книги Попова. «Торопецкий шатёр Алексея Николаевича Куропаткина»
Куропаткин о своей жизни в Шешурино говорил так:

— День начинается у меня совсем рано, по-деревенски. Время жаркое, полевые работы в разгаре, и рано утром я выезжаю в поле и среди своих людей провожу до 5 часов дня. Возвращаюсь домой, и тогда отдаюсь духовной жизни. Я здесь один. Мой единственный сын, как слабогрудый, признан негодным к военной службе. Но он все же не согласился оставаться дома и сейчас в отряде Красного Креста на своем автомобиле служит шофером, вывозит раненых с передовых позиций и исполняет ответственные поручения.
Газеты и книги получаю своевременно. Необходимые карты у меня имеются, и, таким образом, есть возможность внимательно следить за происходящими событиями.
Раз в неделю ко мне съезжаются мои друзья, и тогда священник совершает службу в моей молельне. Много времени и забот отнимают у меня устроенные для крестьян больничка, кредитное товарищество, школа. Так и уходят дни. Иногда соседи-помещики приезжают на рыбную ловлю, и вместе с ними я провожу время на озере.
***
А.Н. Куропаткин отличался незаурядной личной храбростью и пользовался большой любовью солдат.
Что касается любви солдат к А.Н. Куропаткину, то А. А. Игнатьев описывает в своих воспоминаниях такой случай: вскоре после отстранения Куропаткина с поста главнокомандующего (он был отстранен 3 марта 1905 г., после неудачного сражения под Мукденом) в г. Гунчжулине, где находился в то время Игнатьев, разнеслась весть, что через город проследует поезд Куропаткина. Офицеры стали обсуждать, следует ли им идти приветствовать опального сановника. Но солдаты дружно устремились к вокзалу навстречу поезду. Далее Игнатьев отмечает «громкое, дружное, неподдельное «ура» солдатской массы», провожавшее поезд. (Игнатьев А.А. 50 лет в строю. М., 1948. С. 276).
Из книги о. Митрофана Сребрянского 22 и 23 января 1905 г.: «Простите, несколько дней не в силах был писать дневник, да и сейчас пишу потому, что слишком одолела скорбь и неудержимо потянуло поделиться с вами своими чувствами, высказаться – все легче станет. Российские события сразили меня. Не думал я, что теперь, когда временно нужно отложить и думать единственно о спасении чести дорогого Отечества, нашлось так много изменников, фальшивых русских, устраивающих стачки, требующих позорного мира и прочее. Здесь тоже плоховато стало: проклятые петербургские беспорядки и всевозможные газетные разоблачения заметно повлияли на дух очень и очень многих военных. Чего же достигли эти писания? Забыли писатели, что русские всегда такие были: некоторая халатность всегда бывала и прежде, но доблесть тоже всегда была у русских. Ведь не все воры и не все до одного генералы и офицеры плохи, да и с плохими начальниками мы все-таки победили бы духом и терпением нашим; а вот если дух-то этот пропадет, тогда прощай честь дорогой России! Нет, ей-ей, не от одних нестроений затянулась война. Страшное расстояние не позволяет быстро подвозить подкрепления, пополнения, а при губительности теперешнего оружия (хотя раненых больше) быстрота пополнения убыли людей и боевых припасов – дело первой важности. Например, после боя при реке Шахэ, если бы огромную нашу убыль пополнить дней в десять, то мы сразу же пошли бы в бой, не давши неприятелю оправиться и укрепиться основательно, и, конечно, сломили бы их. А вышло так, что мы свою убыль пополняли два месяца, а японцы – десять дней. Конечно, они укрепились, пополнились, и вот теперь вышибай их. Понятно, потом мы все-таки японцев одолеем, но только в том случае, если не помешают свои же русские внутренние враги. Не знаю, как бы другая чья-нибудь армия выдержала себя здесь, сознавая, что поддержка придет очень нескоро. А мы, «скверные», «никуда не годные», по приговору своих и чужих судей (хотя чужие, кажется, меньше, чем свои, замечают у нас грехи судят), «коекаки», все еще терпим, и даже ни у кого в мысли не явилось бросить войну и помириться; напротив, все здешнее переносим, одно прибавляя вслух и про себя: «Авось перетерпим, авось Господь поможет, и мы победим». И все страшно боятся, что нас заставят мириться с японцами. Большинство офицеров говорит, что они тогда сейчас же подадут в отставку. Даже многие солдаты стыдятся ехать обратно. Нет, лучше умереть, нежели вернуться домой побежденными или с позорным миром. Это убеждение большинства из здешних, да, признаться, и я так же думаю. Это не гордость, нет, это любовь к отечеству. Боже, помоги нам! Я не унываю, смиряюсь, но …тяжело!» (с.242-243)

11-12 февраля 1905 года. «Русский солдат в руках хорошего начальника – это золотой солдат, чудо-богатырь: он никогда не унывает и перед лицом смерти покоен» (с.254-255)

1-4 января 1905года. «Хватит времени после войны критиковать и ругать нас, лечить, исправлять непорядки, а теперь оставьте нас в покое: нам и так трудно. Вам ведь только писать, а нам нужно победить, спасти честь России как первоклассного государства» (с.233)

Прот. Георгий Фролов,
настоятель церкви Вознесения Господня,
г. Торопец


Перейти к верхней панели