Николай Чудотворец: золото любви
Пришло мне, любезный читатель, желание сказать хоть какое-то своё слово, «свой грошик» вложить в похвалы и почитание и любовь святителю Николаю Чудотворцу, чья святая память почитается вот в эти дни, называемые в народе: «Никола зимний». Но что сказать? Уж столькими и столько сказано!
И вот вспомнилось, что я как-то делал заметки об осуждении. Совершенно неожиданно эти заметки и размышления связались со вспоминанием о свт. Николае. Вдруг в этом святом увиделся образ неосуждения и великодушия. Великодушие… которого так не хватает!
Странная вещь — грех осуждения.
Выглядит часто весьма смиренно. Реже играет роль самоотверженного обличителя… Является чаще всего под видом «правды, может быть, и горькой», или «здоровой критики», или «трезвой оценки», или… впрочем эта обольстительница любит переодеваться, и гардероб у неё богатый. Тут осуждение напоминает змея в Раю, потому что предлагает плод вожделенный и красивый на вид. Его называют «справедливость». Мы можем увидеть себя, твёрдыми правдолюбцами, неподкупными и «бесстрастными» обличителями (например: «не в осуждение говорю, но…). Человеку часто нравится быть нелицеприятным, он чувствует свою отчуждённость от обличаемого субъекта/объекта. «Судия» мнит себя чище и выше…
Если грех осуждения — странная вещь, то ещё более странны и неприятны плоды осуждения. Впечатление такое, что кто-то тут же и точно запускает в тебя этим же поленом в лоб. Почему? Вот уж — загадка. Тоска – уж и обругать от души невозможно. Строго смотрят из неизвестного пространства.
Рассказывал мне знакомый. Иду, мол, через улицу к остановке автобуса, после литургии. Причастился, светлый плащ на мне, в душе – тихий праздник. Единственная, но сердечная досада на какую-то посетительницу храма. Уж очень она была аляповато, или нелепо, одета, а вроде как и благочестиво… Не знаю, но думать бы ей надо, как в храм идёт. Тут подъезжает автобус, да через лужу. Обрызгал меня с ног до головы. Я стараюсь не осуждать, но матюгнулся про себя. Ну, надо же таким хамлом быть, ну куда ж ты в лужу-то, я ведь только что… Настроения как-то не стало вовсе. А праздник!
Известна мне история про человека, который рассказал мне, как «от сердца» осудил неких «запойных» супругов, которые его в деле подвели. А потом он сам впал в лютое пьянство – нежданно.
Я не сторонний наблюдатель, конечно, и со мной может, что угодно тем же манером приключиться. Я тоже, безусловно, рискую «получить поленом».
А ведь бывает не удержаться от «судейской страсти».
Осуждение не только странный, но и страшный грех, хотя, в конечном итоге, любой грех страшен, – он подобен греху самовредительства. Поскольку, осуждая, человек берёт на себя ношу 100% непосильную, не зная толком, в чём дело, лезет в дела и суды Великого Господина.
«Ты кто, осуждающий чужого раба? Пред своим господином он стоит или падает. И будет восставлен, ибо силен Господь восставить его» (Рим.14:4).
И вот святитель Мир Ликийских Николай. Дело происходит в городе Патары. Это сейчас в Анталии. Щедро прогретый солнцем город, словно хорошим гончаром мастерски обожженный сосуд. Дело происходит давно: 16, а то и 17 столетий назад.
Живёт в городе Патары человек-бедняк, человек-вдовец. По обстоятельствам несчастным лишился он всего, и остался один с тремя дочерьми. А ведь надо как-то жить. О необходимом приданом дочерям уже и речи не шло. Еду и одежду не на что приобрести. И пришёл человек «к ужасной мысли – пожертвовать честью своих дочерей и из их красоты извлечь для себя и для них средства к существованию». Эх, вот тут бы громыхнуть про целомудрие, и про обязательное упование, и про маловерие и отчаяние, а то и про пользу скорбей. «Не во осуждение»…
Но жил тогда в Патарах и человек высокой святости, обладавший к тому же и достоянием земным. Николай.
И вот безо всяких обличений и вящих наставлений, без угроз о карах свыше и позоре на земле, без громогласных внушений об абсолютной ценности целомудрия, Николай трижды берёт узелок с золотом и тайком подкидывает его в окошку человеку. Подкараулил его человек и бросился в ноги благодетелю. Ведь уже в ад был готов, а попал в сень благополучия. Наверное, меру этой благодарности ни представлять, ни изображать не сумею.
Святой Николай – знает, что и для чего этому бедствующему человеку потребно. И что станет с душой его, если он потребное получит… И поступил по любви.
Я, конечно, вовсе не намереваюсь определять, когда и какие нужны действия и слова. Когда именно нужны наставления, а когда – милостыня. Куда мне…
Особое золото принёс в узелках святой. Это редкостное золото великодушия, это самое труднодобываемое золото любви. Это золото может изменить мир.
Святитель отче Николай, помоги!
Олег Казаков
Иллюстрация: художник Джироламо Маккьетти, Италия, XVI век